Нелс Хатлеберг создает точные копии уникальных бриллиантов для элитных клиентов
Говорят, что подражание – самая искренняя форма лести. Для Джона Нелса Хатлеберга это настоящая страсть. Концептуальный художник по драгоценным камням, который также занимается ювелирными изделиями частных клиентов, он наиболее известен своими точными копиями знаменитых бриллиантов.
Когда ему было 10 лет, на уроке геологии в государственной школе будущему ювелиру предложили исследовать агат, кристалл аметиста и кусочек пирита.
«Я не мог поверить, что эти минералы появились из-под земли, – вспоминает Хатлеберг. – И до сих пор не верю».
Чтобы поощрить его увлечение драгоценными камнями, родители устроили Джона учиться огранке кабошонов к старым мастерам.
«Я был там единственным ребенком. Мне под ноги подкладывали коробку, я вставал на нее и занимался огранкой агата, – рассказывает он. – Когда обучение закончилось, родители записали меня на следующие занятия. Два года спустя, когда я еще учился в начальной школе, мать нашла мне другого учителя. Он давал частные уроки огранки в подвальной мастерской, которую делил со своей женой, занимавшейся обучением ювелирному делу. С конца начальной школы и до поступления в колледж, каждое субботнее утро, я занимался с ним огранкой драгоценных камней».
После колледжа Хатлеберг учился в Кранбрукской академии искусств в Мичигане.
Связь со Смитсоновским институтом установилась рано благодаря его матери, которая работала там фотографом-документалистом в отделе минералов. Когда Джону исполнилось 16 лет, она узнала, что департамент образования ищет кого-то, кто мог бы провести летом демонстрацию процесса огранки в Национальном музее естественной истории.
«По утрам я занимался огранкой, а днем мне разрешали работать в лаборатории Смитсоновского института, – рассказывает Хатлеберг. – Для меня это было невероятно. Так я провел два лета, в 1973 и 1974 годах».
Мысль о том, что он сможет держать в руках нечто столь же прекрасное, как бриллиант Хоупа шоколадного цвета, заставила его делать копии драгоценных камней. Эта мечта стала для него стимулом и вдохновением.
Свою первую копию он сделал в 1988 году. В то время алмазный мастер Марвин Сэмюэлс выставлял этот несравненный бриллиант в Смитсоновском институте. «Я работал над копией безупречного камня весом 407 каратов», – рассказывает Хатлеберг.
По словам Джона, первым человеком, который захотел получить копию бриллианта Хоупа, был французский император Наполеон III. Пытаясь вернуть себе трон, он искал символ статуса, который Французская империя потеряла, когда были распроданы драгоценности короны.
«Эта версия бриллианта Хоупа, вероятно, совсем не похожа на алмаз, – продолжает он. – В связи с технологическими ограничениями получилось просто цветное стекло без присущих алмазу оптических эффектов, таких как дисперсия, блеск и т. д.»
В списке тех, кто заказал современные копии бриллиантов, есть производители алмазов, музеи и ювелиры, а также такие компании, как De Beers. В основном, говорит он, это делается для того, чтобы сохранить эти оригинальные объекты в безопасности при страховании, демонстрациях, рекламных кампаниях и научных исследованиях.
«Торговцы иногда посылают копии заинтересованным покупателям до начала аукционов, – объясняет он. – Мне сказали, что одна из моих алмазных реплик была заранее отправлена клиенту, и он купил настоящий алмаз на основе просмотра реплики».
Его работы, говорит он, важны как дублеры. Во многих отношениях копия дает владельцам, которые намерены продать бриллиант, возможность составить подробное описание оригинального камня, поскольку они визуально неотличимы.
«Трехмерное сканирование и тщательная обработка пресс-форм позволяет получить копию из эпоксидной смолы, идентичную оригиналу по размеру и форме. С помощью такой технологии я могу восстановить значения углов и других параметров, использовавшихся при огранке оригинального алмаза», – говорит Джон.
Сами копии состоят из синтетического драгоценного материала, изготовленного по специальному заказу.
Хатлеберг берется за работу только в том случае, если владелец дает ему доступ к оригинальному алмазу, поскольку только так он «может гарантировать, что огранка будет точной».
Наиболее сложным этапом в процессе создания копии является точное соответствие цвета, особенно когда речь заходит об экзотических бриллиантах. «Когда я делал бриллиант «Виттельсбах-Граф» для Лоуренса Граффа, мы проходили цветовые тесты в течение восьми месяцев, используя процесс физического испарения наночастиц драгоценного металла», – рассказывает он.
Его проекты трудоемки. «Мне требуются месяцы, чтобы вырезать копии, потому что я делаю их максимально близкими оригиналу, – объясняет он. – Это все ручная резка. Я использую не оборудование для алмазной резки, а машинку для огранки. Если бриллиант Хоупа имеет 54 пояса огранки, то 54 пояса огранки есть и на реплике. Потребовалось 14 месяцев, чтобы вырезать 273-каратный бриллиант D-flawless Centenary для De Beers, так как на оригинале есть два набора «колесиков», которые расходятся от центра. С другой стороны, я делаю стандартный подушкообразный камень всего за три недели».
В течение многих лет Джон «гонялся за определенными драгоценными камнями». Когда он узнал, что в лондонском Музее естественной истории хранится гипсовый слепок подлинного алмаза «Кохинур», то решил сделать копию. Ему потребовалось 13 лет, чтобы получить разрешение от музея на изготовление копии. Он завершил работу с алмазом в 2005 году. Проект был сложным, говорит он, «из-за четырех граней, которые встречаются в центре, и соотношения их длины и ширины. Я, по сути, посадил себя по арест и вырезал копию за шесть месяцев».
Он вспоминает: «Я предложил свои услуги президенту De Beers Энтони Оппенгеймеру, который посоветовал мне работать с Габи Толковски, чтобы создать копию их алмаза».
Когда Хатлеберга спрашивают, какой из бриллиантов его любимый, он признает, что у него были «замечательные отношения с бриллиантом Хоупа». Он также называет алмаз «Розовая мечта», известный также как «Розовая звезда». Дело было не в самой огранке, а в цвете камня.
Создание копий, говорит он, дало ему редкую возможность работать с алмазами, которые действительно являются чудесами мира, «не просто ценными, а легендарными. Я думаю, что они также важны для нас, как и другие великие произведения искусства».