Что мы знаем о камеях? Привожу отрывок из книги Неверова О.Я. «Античные камеи»:
«Античная камея — эти два слова стали символом утонченной красоты. Ими часто характеризуют произведения искусства, в которых подчеркивается отточенность форм, или оценивают красоту человека, образно раскрывая соразмерную миниатюрность и тонкое изящество. Античные камеи достойны быть такого рода эталоном: они рождены классическим искусством древности, которое опоэтизировало и объявило эстетически прекрасным все лучшее, все достойное идеала гармоничного и совершенного Человека.
Камеями принято называть резные камни с изображением, исполненным в рельефе (в отличие от инталий — камней с углубленным изображением, с незапамятных времен служивших печатями). Происхождение термина «камея» неясно. Вероятнее всего, появившееся в XIII в. во французском языке слово camaheu, camaieul, соответствующее греческому κειμήλιον — драгоценность, — было принесено с византийского Востока в Европу крестоносцами.
Мастера древней глиптики — искусства резьбы по камню — уже в IV тысячелетии до н.э., наряду с печатями-инталиями, вырезали в рельефе на одноцветных минералах жуков-скарабеев, львов, сфинксов. Но только в конце IV — начале III в. до н.э. появляются собственно камеи — рельефные многоцветные геммы, исполнявшиеся чаще всего на особой разновидности многослойного агата — сардониксе. Полихромность была тем новым, что отличало этот вид резных камней от традиционных гемм. Используя различную окраску слоев сардоникса, мастера достигали чисто живописных колористических эффектов. Рельеф камей подчеркивался игрой ярких тонов и их нюансов: от черного через различные оттенки коричневого до голубовато-серого и белого. Варьируя толщину белого слоя агата так, чтобы сквозь него просвечивал темный нижний слой, мастер мог добиться иллюзии светотеневой моделировки. Резчики камей выбирали или индийский сардоникс, удачно сочетающий белый и желтый цвета с теплыми красновато-коричневыми, или арабский, в котором преобладали холодные сине-черные и голубоватые оттенки.
Родиной камей считается Александрия, город, основанный в 332 г. до н.э. в устье Нила Александром Македонским. Отсюда происходят самые ранние из известных нам, самые прославленные геммы древности: большие камеи с портретами Птолемея II и Арсинои, хранящиеся ныне в Ленинграде и Вене, знаменитая «чаша Фарнезе» в Неаполе, «кубок Птолемея» в Париже. Исполнили их греческие мастера при александрийском дворе Птолемеев.
После походов Александра Македонского новые, яркие, многоцветные минералы, широким потоком хлынувшие с Востока, вызвали к жизни и новый вид гемм. Если скромные интальи использовались как печати, то камеи чаще всего были предметами роскоши. Полихромные геммы из дорогих восточных минералов вставлялись в перстни, венцы, диадемы. Они украшали одежды царей, жрецов и знати. Резными камнями стали отделывать дорогую утварь, ларцы, мебель, музыкальные инструменты. Особенно славились сосуды из хрусталя, халцедона или оникса с рельефными изображениями, искусно вырезанными по тулову.
Изделия, созданные греческими мастерами по заказам могущественных монархов и знати, поражают тонким художественным вкусом. В них соединилась красочность экзотических восточных минералов с высоким гением Эллады.
Эллинистические цари покровительствовали мастерам глиптики. У Александра Македонского был особый придворный резчик Пирготель. Только ему разрешалось создавать портреты своего владыки. Большой известностью пользовалась коллекция резных камней — дактилиотека, — собранная царем Митридатом Евпатором.
Искусство резьбы камей требовало от художника необычайного мастерства и терпения. Почти каждая древняя камея — пример поистине самоотверженной, фанатичной любви к прекрасному. Для вырезания камей использовалось то же несложное оборудование, что и для изготовления печатей-инталий. Смычок, а позже — колесо с приводным ремнем заставляли быстро вращаться резцы различной конфигурации. Агат, как и большинство минералов, употреблявшихся в глиптике, тверже металла, поэтому камень резали не непосредственно металлическим резцом, а с помощью абразивов — «наксосского камня», порошка корунда, алмазной пыли. Изображение рождалось медленно. Мастер был вынужден работать почти вслепую, так как порошок абразива, смешанный с маслом или водой, полностью закрывал рисунок. Месяцы, а то и годы упорного [с.10] труда тратил резчик на создание одной камеи. Один из лучших знатоков глиптики, французский исследователь начала XX в. Э. Баблон заметил, что для изготовления большой камеи требовалось столько же времени, сколько для постройки целого собора.
Помимо твердости камня, существовала еще одна техническая сложность. Надо было заранее рассчитать чередование слоев агата, которые не всегда идут параллельно, а нередко меняют толщину и капризно изгибаются. Неудачный расчет приводил к тому, что несовпадавшие с рисунком пятна цвета разрушали силуэт изображения вместо того, чтобы его подчеркивать. В лучших камеях эти трудности преодолены с таким виртуозным мастерством, что материал кажется мягким и пластично послушным резцу художника, а слои агата как будто самой природой расположены так, чтобы подчеркнуть темным фоном светлый силуэт и белизну профиля или каштановыми кудрями увенчать лоб цвета слоновой кости.
Полихромность камей определила их особую роль среди других памятников прикладного искусства. Резчики могли воспроизводить в камне многие картины античных художников. В дактилиотеках собирателей гемм камеи составляли своеобразные галереи миниатюрных репродукций живописи. Наряду с помпейскими фресками, именно копии картин, сохранившиеся на камеях, оказываются незаменимыми при реконструкции утраченных навсегда станковых работ древних живописцев. Необычайная прочность материала обеспечила долговечность камей. Давно лежат в руинах античные храмы, многие шедевры пластики сохранились лишь в отдельных фрагментах, а картины греческих живописцев исчезли без следа. Но древние геммы [с.11] предстают перед нами в такой удивительной сохранности, будто они только что вышли из-под резца мастера.
Коллекция античных камей Эрмитажа может выдержать сравнение с самыми прославленными собраниями Европы и Америки, уступая разве что венскому и парижскому. Первые геммы для Эрмитажа были приобретены Екатериной II в 1764 г. (собрание Л. Наттера). Но апогея это увлечение достигло в конце XVIII в. На берега Невы были переправлены коллекции де Бретейля, Байрса, Слейда, Менгса (1780—1782 гг.), лорда Беверлея (1786 г.), герцога Луи-Филиппа Орлеанского (1787 г.), герцога Сен-Мориса, директора Дрезденской Академии художеств Ж.-Б. Казановы (1792 г.). «Камейной болезнью» называет Екатерина охватившую ее в эти годы страсть к коллекционированию.
В письме к французскому просветителю Гримму она пишет: «Моя маленькая коллекция резных камней такова, что вчера четыре человека с трудом несли две корзины с ящичками, в которых заключалась едва половина собрания; во избежание недоразумения, знайте, что это были те корзины, в которых у нас зимой носят дрова». Доступ к коллекции «антиков», как называли геммы в те годы, считался особой милостью. «Ее видели не более пяти или шести человек», — сообщает Екатерина Гримму.
К концу царствования Екатерины II в Эрмитаже насчитывалось свыше 10 000 гемм. За год до смерти она с гордостью пишет своему доверенному корреспонденту: «Все собрания Европы, по сравнению с нашим, представляют лишь детские затеи»».
Посмотреть коллекцию камей можно в Эрмитаже. Но когда бродишь по залам Эрмитажа, невозможно себе представить, что можно собрать и свою собственную коллекцию. А как? Поучаствовать в аукционе Сотбис. Изучила цены. В принципе, не так и дорого!
Посмотрите диапазон оценок для камей:
Загрузка...
